Подарок святого Герасима

Из цикла «Капельки вечности»

Я давно заметил, что гораздо охотнее молюсь тем святым, с которыми связано что-то личное. Эта связь может быть разной: паломничество к их мощам, встреча с иконой, какое-то важное событие, случившееся в «их» день. Да мало ли что… Таких святых, с которыми у меня есть какой-то общий «сюжет», довольно много. И один из них — святой Герасим, иже на Иордане.
Десять лет назад, во время паломничества на Святую Землю, я побывал в его монастыре в Иорданской пустыне. Не пустыни, как раньше называли у нас монастыри, находящиеся вдали от больших городов, а именно в пустыне, то есть в местах почти необитаемых, для жизни мало пригодных. Монастырь этот основал сам Герасим в 455 году. Когда мы приехали туда, монахов там было всего четверо. Они поводили нас по довольно большой обители. Рассказали о Герасиме и его льве; провели в комнатку, где хранятся кости иноков, погибших от рук варваров; показали нам старинную тетрадку для записей, которую заполняли еще до революции паломники из России. Сейчас, насколько я помню, тетрадка эта возобновлена. И на пожелтевших станицах ее появились новые слова благодарности святому Герасиму и современным насельникам монастыря, написанные паломниками из России.
Восстановилась связь времен! Оказалось, что если смотреть из Иорданской пустыни, из древнего монастыря, долгие советские десятилетия выглядят иначе: не как что-то грандиозное, уходящее в безконечность, а лишь как незначительный кровавый зигзаг нашей истории, недолгое затмение русской души, которое спустя не столь продолжительное время оказалось развеянным и преодоленным. Тетрадку эту сейчас как ни в чем не бывало пополняют все новые записи… И будут пополнять дальше…
С тех пор в моей памяти навсегда остались — Герасим и лев.
Все знают, наверное, что преподобный Герасим вынул занозу из лапы льва. С тех пор царь зверей так полюбил святого, что не отходил от него и всегда охранял его на входе в пещерку от других, менее благородных хищников. Стал «послушником» преподобного, чуть ли не первым «насельником» этого монастыря — ведь авва использовал льва даже на монастырских работах… (И это, кстати, еще не предел. Кажется, в «Лавсаике» я прочел про монаха, бороздившего землю на двух запряженных… драконах!)
Когда святой Герасим умер, лев не смог смириться с разлукой и умер вскоре на его могиле. Теперь их обычно вместе изображают на иконах — и лев на них уже просветленный, райский, вполне достойный кисти иконописца…
В этом году 17 марта, в день памяти преподобного Герасима, я достал с полки привезенную из Палестины книжечку про монастырь, нашел там тропарь и кондак святому и несколько раз с чувством прочел. Потом поставил книжечку с иконой святого Герасима на божницу и просто, своими словами, горячо помолился преподобному, попросил благословение на «его» день. И пошел на работу.
…День выдался тяжелый, как и положено Великим постом. Возвращался домой я ближе к десяти вечера. Возле подъезда безмятежно курила стайка подростков. Я открыл кодовым ключом входную дверь в подъезд и шагнул в темноту… И чуть не ойкнул от неожиданности! В полутемени возле двери я едва не споткнулся об огромную рыжую тушу — не то человека, не то какого-то животного. Слабый свет, пробивающийся с «парадной», позволял увидеть одно — кто-то лежал… И этот «кто-то» был в человеческий рост, но похожим все-таки больше не на человека, а на спящего льва. Только морды не было видно, зато хорошо различались огромная лапа, большущее тело… Казалось, лев дышит. Я быстренько проскочил мимо него и открыл свою дверь (живу на первом этаже).
— Там у нас, возле прихожей, лев лежит! — сказал я жене и дочери. Они даже не засмеялись «шутке». Тогда я стал настойчивее говорить им про льва. Попросил фонарик. Дочь принесла фонарик и вызвалась идти со мной на разведку. Подумав, я все-таки согласился. Но пошел первым. С фонариком. Осветили мы тушу в прихожей — да, это был лев. Он спал или был мертвым. Может, игрушечным.
— Мама, там правда лев! — с изумлением в голосе закричала дочка. На ее голос
пришла и мама. Тоже ойкнула, увидев льва.
— Как страшно! — призналась она. Но все же смело двинулась к нему. Туша
льва производила какое-то таинственное впечатление. Было и боязно, и непонятно. Каким-то мистическим ветерком задувало от нее. Узкий лучик фонарика двигался по большому распластанному львиному телу. «Он как будто живой», — с дрожью в голосе предположила жена. «Он, наверное, спит», — откликнулась дочь. А вдруг сейчас вскочит и с рыком кинется на нас? Мы подошли к спящему льву. Жена быстрым и резким движением руки (вот смелость!) перевернула тушу в другое положение — и мы увидели морду… Все так и есть, лев. Набитая тряпками или опилками львиная кукла… Выражение морды (хотел написать — «лица») было такое же, как и на иконе — добродушное, преображенное. И если бы не пришитые глаза — он вполне бы сошел за спящего или за только что умершего.
Мы вошли в дом и стали совещаться, что делать с этой огромной тряпичной куклой. И откуда она могла взяться в нашем подъезде? Жена с дочерью проходили тут час назад — и ничего не видели возле двери. То есть лев пришел именно ко мне… «Наверное, кто-то решил выбросить эту куклу, — неуверенно предположил я. — А совсем уж выбрасывать стало жалко, вот и оставили возле нашей двери. Вдруг да кто-нибудь подберет…»
Когда скептики начинают «объяснять» чудеса, они не замечают главного: их объяснения выглядят еще более фантастично, чем то событие, которое они хотят развенчать…
— Если оставим его так, пойдет какая-нибудь старушка и лишится чувств, — 
сказал кто-то из нас. — Или молоденькая девушка «на крыльях любви» полетит со свидания — и упадет в обморок, наступив льву на лапу. Нет, так оставлять нельзя, — решили мы. Значит, мне придется его «похоронить»… Донести до мусорных бачков. А это шагов двести от нашего дома. Как ни было мне не по себе от такого решения, я зачем-то взял перчатку (из-за какой-то инстинктивной тревоги) и пошел в прихожую. Схватил перчаткой (чтобы не укусил?) полутораметрового льва за заднюю лапу и понес к выходу. Открыл дверь — те же равнодушные подростки курили у подъезда.

— А он не кусается? — привычно сострил один из них, показав окурком на льва. Если бы из подъезда вышло Лох-Несское чудовище, они бы вряд ли больше удивились ему. Тоже бы отделались какой-нибудь шуткой. Я поволочил льва мордой по рыхлому весеннему снегу.
Весь этот довольно долгий путь до мусорных бачков мне было очень грустно, я чувствовал, лев этот сердится на меня. И надо бы оставить все как есть, пусть бы лежал где лежал. В том, что я делал, было какое-то почти предательство. Но вот и мусорные бачки. Я еще раз взглянул в грустные пришитые глаза поверженного льва (хороша «игрушка»! От неожиданности, спьяну или просто в темноте его можно легко принять за настоящего хищника). И положил его не совсем рядом с мусорными бачками. Мордой наверх. Это была последняя милость к нему. Вдруг да кто-то все-таки увидит его здесь и сжалится, захочет взять домой. Мне-то он совсем не нужен.
Весь остаток вечера не оставляло чувство, что все случившееся — не случайно. Какой-то символ… Но только какой? И лишь когда встал перед иконами на вечернее правило — все вдруг стало понятно. С божницы, с иконы святого Герасима, глядел на меня тот самый лев. И взгляд у него был укоризненно-грустный.
А я и забыл, в чей день это случилось!
Рассказал жене и дочери про святого Герасима, оказалось, они и не помнили, что сегодня его память.
— Может, не надо нам было его выкидывать? — с тревогой в голосе произнесла жена. Я ничего не ответил.
— Значит, святой Герасим услышал твою молитву! — радостно заключила дочь. — И послал тебе в подарок льва.
А я и сам так подумал. Ведь святые гораздо ближе к нам, чем мы полагаем. Даже когда молимся им, нам трудно представить, насколько слышат они каждое наше слово, обращенное к ним. Это мы думаем, что слова молитв несутся к ним через миры и пространства — и лишь иногда доносятся до их ушей… Но нет, они рядом, они всегда с нами — стоит только позвать, прикоснуться в молитве, как сразу услышат нас и придут на зов. Ведь Дух — везде, и для Него нет расстояний. И чтобы нам было легче представить близость святых, они иногда посылают нам знаки своего присутствия — чудеса… Как это и случилось с тем львом у моего порога. Это Герасим поделился со мной своим другом — львом…
…Утром я сделал небольшой крюк, чтобы взглянуть на помойку. Хотел убедиться, что все случившееся не было ночным наваждением. Рядом с мусорными бачками лежал, все так же раскинув роскошную гриву, тот самый лев — подарок святого Герасима.
А когда поздним вечером вновь возвращался с работы — льва на том месте уже не было. Убежал к кому-нибудь, грустно подумал я. Не все же такие, как я… осторожные…

На снимках: икона преподобного Герасима; монастырь преподобного Герасима на Святой Земле.

Антон Жоголев

28.03.2008